Так Русское Литературное Объединение Литвы "РУСЛО" представляло: ПОЭЗИЮ КИРЫ ИЗВЕКОВОЙ

КИРА ИЗВЕКОВА - родилась в годы застоя, под знаком Скорпиона, окончила Вильнюсский университет, учительствовала в течение десяти лет. В настоящее время, как и все мы... тоже работает и пишет стихи. Подборки стихотворений Киры Извековой печатались в "Эхо Литвы", некоторые стихи были опубликованы и в "Литовском курьере". Ею подготовлен поэтический сборник "Минута света", тиражом, пока, в I экз.

"СТОЯТЬ НА ГРАНИ ВЕСЕЛО И СТРАННО..."

(Заметки о поэтической книжке Киры Извековой "Минута света")

Она не любит читать свои стихи вслух, мало заботится об их печатной судьбе. Маленькое тщеславие ей чуждо, зато всегда она искренне радуется, если кому-то ее стихотворения доставили удовольствие. Ибо пребывание в мире стиха, в живых ритмах, рифмической оформленности для нее так же естественно, как дыхание, как неустанный труд сердца: "Этим живу и это не нуждается ни в признании, ни в благодарности".

"Минута света" - так названа тоненькая, объемом в 6О страниц, набранная друзьями на компьютере в единственном экземпляре, лирическая книжка Киры Извековой. Стихи в ней представлены в двух крупных, но неравных циклах - "Развалины души" и "Дом-фантом". Как видим, уже нарицание разделов несет в себе противоречие. Руины больше подходят к дому,- к фантомному облику более близка душа. Однако этот перевертыш в соотношении духа и материи, души и телесности и есть главный нерв, коллизия, создающая силовое поле смысла, основу раздумья, материал для художественной игры.

"Минута света" - это изборник души, одновременно и символ жизни, философский тезис бытия, как это и положено у "поэтов-световиков" (у Фета, напр.). Жизнь есть кратковременная вспышка, озаряющая во тьме предметы бытия, собственно - сотворяющая мир. Свет - синоним души - воплощается, предметный мир - синоним плоти, тьмы - обретает световую природу. Душа, "слишком впавшая" в материю - отягчается, теряет свои бессмертные дары, начинает тяготеть к возврату в прежнюю обитель. Предметное бытие начинает, наоборот, не одухотворяться, а становиться призрачным, фантомным, ложным и зыбким. Приблизительно в такой коллизии и конфликте пребывает лирическое "Я" Киры Извековой.

Автором книги выбрана очень высокая точка раздумий о жизни, как-будто за пределами лирического исповедания поэтессе уже ведом Путь, - отсюда легкая ирония, мягкая элегичность ее художественных раздумий. Сборник и открывается стихотворением "Мы на дне Океана из воздуха и облаков", суть которого заключена в том, что "душа знает" о "призрачных кручах", где будет обретен покой. Для того, чтобы не выпасть в придонный ил, душа должна помнить о высшем назначении, меж двух бездн - тьмы и света - проницать свой световой идеальный горизонт. Иначе ее ждут - руины, заключение в некую замкнутую сферу, аквариум, стеклянный колпак.

В стихах Извековой постоянны аналогии, знаки этого житейского плена: так в стихотворении "Оса" ("Чтоб обойтись без драмы...") - оса - "пушистая Психея" бьется между оконными рамами, ее легко освободить, но "кто раздвинет рамы, и выпустит меня?" Мир постоянно зашторивает высокое бытие, пытается оградить поэтессу то занавеской, то портьерой, то единым занавесом в общей драме земной жизни ("Опять раздернешь занавески", "Старинный тюль, простая занавеска").

А почему бы и нет? Ведь зачем-то луч жизни проник в этот уголок мироздания? Может, отделить себя от высших обязательств? Вкусить минуты уюта, гармонии, просто тепла ("Там теплее и уютней, где душа согрета лютней...")? И лирика Извековой такие минуты знает. Но не все ладится в этом забвении: "заболевает слово", "душа становится сумеречной", сгущается в тень, вступает в свои права "ложь - как иная реальность". Как "не заблудиться в этом свете", "как не заплутать в этой тьме?", сюда, "дорога здесь, сюда" - "вон - под той корявой елью врата открыты прямо в рай!".

Но мы забыли слова, забыли путь. Свыклись с тем, что дано, притерпелись к обычной реальности, не помним "грань, стоять на которой и весело и странно". Вот летит из тьмы, вестницы погибели, - крылатое создание - "бражник", он бьется о световой, стеклянный купол нашей жизни, но к утру он - мертв. "Плачу я над тобой, бедный брат мой, родной...", ибо и моя душа так же бьется о стекло Богова огнища ("Бражник"). Но вот из световой бездны летят иные вестники - серафимы, они "чисты и неулыбчивы", "но никто, никто не слышит трубных кликов, роковых". Поэтому "рушатся мосты," не утверждается высшая связь, ибо утрачено какое-то небесное ведение, раз "никто-никто не знает, что буквально рядом с ним, пролетел, теряя перья, белый-белый Серафим".

Но если жизнь лишена идеального стержня, то все наше бытие земное всего-то конгломерат образов, предметов, идей сложенных в красивую упаковку. Стоит разорвать обертку, как все э т о, подобно шоколадному драже рассыпается по земному полу, налепливает пыль, сор, грязь житейского уклада. Многие стихотворения Извековой так и построены словно перечни распадающегося бытия, ибо стоит тронуть ложные сочетания мира, как они рушатся, подобно "старому ложу". Куда идти? - выбор прост.

Или к свету и солнцу, или в глухие углы, где в "пыли" глохнут "крики и смех, где у щели горький орех". Орех бесплодный, орешек горького познания, что "в ночи", "без желания и без свечи" души не найдут и не обретут друг друга, и не в пыльных углах искать нам смыслы бытия.

В "программном" стихотворении "Развалины души", душа поэта разрастается до образа порушенного мироздания (cродни маяковскому "Облаку в штанах"). Все ходы, анфилады помещений мира и есть осязающая, живущая нервной болью поэтическая душа. Героиня стихов, зазывая земную публику "заглянуть внутрь", просит не наступать на нервные комки,"не трогать руками", не красть "пыль надежд", и замереть в последней зале: ибо путь поэта, как путь всеобщей жизни венчается "залой пустоты", " в которой что-то там стучит. Неведомое..." Но "господа", отблуждавшие по грустным аллеям поэтической судьбы, озабочены своей усталостью, натертой ногой. И им нет дела ни до последней тайны тайн поэта, ни до того, что с ю д а "нельзя сапожищами" (В. Маяковский).

Одновременно при этом противостоянии " поэта и толпы" ("Если вы обожаете розу, Я назло выбираю репей", как хороша двусмысленность этого "выбираю", выбор и очищение!), лирика Извековой очень жизненна (напр. жанр "белого стиха" ею раскрашен в цвета жизни - напишу зеленый, бесцветный стих, "ирисно-лиловый") доверительна, полна метких житейских наблюдений и преисполнена надежды, что мы "лишь зимний сон зародыша-листочка", что жизнь - некий "нераскрывшийся бутон", какая-то особая завязь, долженствующая дать плоды высокой судьбы. Об этом прекрасно сказано в стихотворении "Восточный ветер". Дерево принесло литые слив плоды, на них застыли смолистые слезы, ветер зари должен собрать урожай, но "крепко шею черенок набычил" и не отдает своего детища земное древо. "Улегся ветер. Значит не судьба".

Но в этом и есть "момент истины" для поэта, питаясь живительными соками, стоять на грани Главного выбора, "стоять на грани весело и странно".

Держу в руках "Минуту света". Поэтическую книжку. Замечательную. Тиражом в единственный экземпляр. Как и все неповторимое. Как сам поэт. Может, так и надо?..